Операция «Шедевр»  - Роберт Уиттман

Затем последовало два сюрприза.

На стойке регистрации в Marriott мне выдали счет за три номера, забронированные по моей кредитной карте на имя Роберта Клэя. Он оказался на восемьсот долларов больше, чем ожидалось. Судя по всему, мои друзья из польского спецназа угостились выпивкой из мини-баров в номерах и выгребли ее всю после того, как я сбежал. Удивленный и раздраженный, я заплатил по счету, понимая, что придется потратить несколько дней на бумажную волокиту, чтобы обосновать эти расходы.

Второй сюрприз случился через несколько недель после моего возвращения в Филадельфию и дела Гарднер. Мне позвонил агент ФБР из посольства США в Варшаве. Он сказал, что польский прокурор, который явно не в курсе, что произошло на самом деле, обратился к нему с просьбой.

Разговор выглядел примерно так.

Агент ФБР в Варшаве:

— Чем я могу вам помочь?

Варшавский прокурор:

— Э-э-э, мы арестовали поляка по фамилии Дабуски в отеле Marriott в Варшаве за попытку продать африканские артефакты американцу.

— Вы уверены?

— Да, но американец сбежал, и нам нужна ваша помощь, чтобы выследить его.

— Конечно, я могу попробовать. Как его зовут?

— Роберт Клэй.

Агент ФБР и глазом не моргнул.

— Хорошо, — ответил он прокурору, — я сейчас же займусь этим.

Филадельфия, январь 2007 года

Фред, бостонский начальник, позвонил мне по мобильному телефону поздно вечером в воскресенье. Я был дома и смотрел матчи плей-офф Национальной футбольной лиги со своими мальчишками.

Прошло два месяца после нашей парижской встречи. Пока шансы на успех были. Мы ждали, оформят ли бюрократы Лоренцу фальшивый паспорт, одобрят сценарий с Монако или придумают какой-то другой план.

Я знал, что Фред жаловался на меня Эрику Айвсу в Вашингтоне. Он был зол потому, что я общался напрямую с Пьером в Париже и предупредил всех участвующих в деле сотрудников ФБР: если мы не пошевелимся, то упустим возможность купить картины. Фред считал, что я беру на себя его полномочия.

Во время разговора я почувствовал нотки удовлетворения в голосе Фреда, и мне стало тревожно. Затем он сказал:

— До нас дошли слухи, что Санни думает, будто ты коп. Это все меняет, Уиттман. Мы должны вывести тебя из игры — привлечь кого-то из моих ребят или французского агента.

Фред поторопился, с чего-то посчитав свои сведения надежными.

— Откуда ты знаешь, что Санни думает, будто я коп? — спросил я.

— От французов, — ответил он. Видимо, из их прослушки.

— Эй, секундочку, Фред, — сказал я. — Это чушь. Я разговаривал с Лоренцем вчера вечером, они с Санни по-прежнему в деле. Не удивляюсь, что Санни беспокоится, не коп ли я. Черт, он мог сказать это по телефону, чтобы посмотреть, отреагируем ли мы. Просто проверить меня и узнать, прослушивают ли его телефон. Он параноик во всем. Помнишь треугольник, который он нарисовал? Преступники всегда проверяют друг друга, чтобы выяснить: может, перед ними стукач или переодетый агент полиции. Это нормально. Я слышал такие разговоры в ходе большинства своих долгих секретных расследований. В Санта-Фе, Мадриде и Копенгагене. Но каждый раз преступника в итоге одолевала жадность, и он шел на сделку.

Фред дал понять, что не намерен это обсуждать. Он позвонил, чтобы дать мне распоряжение: я уже вне игры.

— Отныне, — сказал он, — французы будут иметь дело непосредственно с Лоренцем. Они используют своего агента в Париже — Андре, полицейского под прикрытием, — чтобы общаться с ним.

— Подожди, я не могу разговаривать с Лоренцем?

— Прямо сейчас — нет.

— Фред, как ты себе это представляешь? Он должен позвонить мне. Что я ему скажу?

— Мы думаем над этим. Собираемся организовать несколько встреч.

Я позвонил Эрику Айвсу в Вашингтон и рассказал ему о звонке Фреда и о новых инструкциях.

— Это смешно, Боб, — сказал он. — Посмотрим, что я смогу сделать.

Я знал, что для Эрика это будет непросто. Чтобы отменить все, что наворотил Фред, понадобится поддержка его боссов в Вашингтоне, готовых противостоять боссам Фреда в Бостоне. К сожалению, начальство в Вашингтоне обычно неохотно вступает в конфликт с руководителями на местах. Они не любят поднимать волну, особенно когда сталкивается старый офицер вроде Фреда с более молодым, как Эрик. ФБР — это организация «старичков».

У оперативников есть поговорка, объясняющая это явление: Mind over matter. The bosses don’t mind and the agents don’t matter[33].

* * *

Разумеется, Лоренц позвонил на следующее утро. Я сказал ему, что мне, возможно, придется на время отойти от сделки. Неотложная семейная медицинская проблема. Я выражался туманно. Предложил представить его своему коллеге.

Лоренц взорвался.

— Боб, о чем ты, черт возьми, говоришь? В сделке только мы трое. Ты, я, Санни. Ты не можешь все бросить. У тебя в банке тридцать миллионов. Я тут кричу на Санни, говорю ему, что тебе они обходятся в сто пятьдесят тысяч долларов в месяц и надо торопиться, что ты хочешь купить бостонские картины. И что мне теперь делать?

— Речь о моей семье, Лоренц, — сказал я. — У меня проблема в семье. Я не знаю, что сказать.

Лоренц снова выругался, что-то крикнул мне по-французски и бросил трубку.

На следующий вечер, незадолго до полуночи, Лоренц перезвонил. Он был полон энтузиазма и вел себя так, будто предыдущего разговора не было.

Он похвастался, что только что заключил сделку с недвижимостью на двадцать миллионов долларов в Колорадо и теперь планирует сам купить картины из музея Гарднер во Франции, а потом перепродать их мне. Он говорил быстрее и напористее, чем обычно. Я даже не должен был отвечать на его звонки, а тут выяснилось, что мы на грани провала. Я просто слушал. Лоренц сказал, что планирует поехать в Париж и сделку организует французский полицейский под прикрытием, Андре, который нас познакомил.

На следующий день после бодрящего звонка Лоренца проявился Фред. Прежде чем я успел рассказать ему о разговоре с Лоренцем, он начал болтать о последнем плане. Он сказал, что французский полицейский под прикрытием, Андре, обещал Лоренцу использовать свои связи с преступным миром, чтобы помочь тому пробраться во Францию, и Лоренц и Санни купят картины из музея Гарднер во Франции сами, а затем продадут их мне.

— Да, я знаю, — сказал я. — Лоренц сказал мне об этом вчера вечером.

Тут я оплошал. Фред взбесился. Он начал кричать: